Белые натяжные потолки в Минске
- Главная
- Статьи
- Цвета натяжных потолков
- Белые натяжные потолки
Ответы на вопросы
О цветах натяжных потолков
Где устанавливают
Виды и дизайн
Варианты освещения
Белые натяжные потолки подходят всем как по цене, так и по внешнему виду. Эталоном с давних времён считается белый цвет потолка, а в натяжном исполнении он особенно красив и идеально ровен.- Белый цвет не надоедает, не выходит из моды.
- Сочетается со всеми стилями, цветами и материалами.
- Зрительно расширяет пространство, помещение кажется больше, просторнее и светлее.
- Смотрится эффектно и безукоризненно.
Отличительная особенность глянцевой поверхности – это зеркальное отражение, визуально увеличивающее пространство. Белый глянцевый натяжной потолок со своей отражающей способностью незаменим в маленьких комнатах, санузлах, коридорах и в помещениях с плохим естественным освещением. Белый глянец – это ощущение свободы и лёгкости. Точечные светильники по периметру такого потолка создадут великолепное освещение.
Белый цвет потолка способствует комфорту и гармонии.
Белые натяжные потолки в гостиной
Белый натяжной потолок в гостиной – универсальное решение. Классический вариант с матовой поверхностью не утомляет, не привлекает внимание, если в интерьере предусмотрены другие акценты. Глянцевый белый потолок визуально сделает гостиную выше, светлее и просторнее, даже если недостаёт естественного освещения.
Белые натяжные потолки в спальне
Белый натяжной потолок в спальне хорошо использовать в тканевом или матовом исполнении, смягчающем пространство, поглощающем шумы, не отражающем свет, способствующем спокойствию и расслаблению. Спальня с белым натяжным потолком и рассеянным светом – это простая, не утомляющая классика для создания уюта и спокойного отдыха.
Фото белых натяжных потолков
АКЦИЯ!
готовый потолок
мат, сатин, глянец
от 200.00 р
Подробнее
СКИДКА!
эксклюзивные фактуры
20.
00 р за м2
Подробнее
Про белые натяжные потолки с фото
Современные технологии предлагают много материалов для оформления потолка. Самым выгодным решением является выбор натяжных потолков – быстро, недорого, долговечно.
Белые натяжные потолки от лидера рынка. Вы можете сделать заказ по телефону +7(495)128-2808.
Натяжные потолки бывают с разной фактурой
- глянцевые;
- матовые;
- сатиновые;
Также они делятся на одноуровневые и двухуровневые.
У каждого типа есть свои преимущества. Матовые и сатиновые отлично подходят для спален, ванных и кухонь. На них меньше видны пятна, они легко чистятся и дополнительно высветляют интерьер. Свет не отражается от матовой поверхности, создавая блики, благодаря ярко выраженной текстуре (матовый) или фактуре ткани (сатиновый).
Глянцевые поверхности отлично отражают свет и цвета окружающих предметов.
Таким образом используя глянцевый белый натяжной потолок и цветную подсветку можно варьировать его оттенок в зависимости от настроения. Его часто сочетают с другими цветами или используют как акцент во многоуровневых потолочных структурах.
Почему стоит остановиться на белой классике?
Никогда не задумывались, почему при выборе цвета потолка, останавливаются на светлых оттенках? На то есть несколько причин.
Успокаивающий эффект. Белый цвет ассоциируется с нежностью и покоем, он не раздражает и прекрасно подходит для тех, кому нужно расслабиться. Он помогает справится с излишками напряжения, лечит депрессию, в светлой комнате легче просыпаться и дольше сохраняется чувство бодрости.
Визуальный эффект увеличения высоты потолка. Ещё одно свойство белого – увеличение объёма помещения и эффект отсутствия границ.
Создаётся иллюзия просторности помещения. Даже мелкие детали на потолке, как например лепнина, не выпадают из общего фона или акцентируют на себе внимание, а становятся частью воздушного пространства.
Повышается освещённость комнаты. Поверхности светлых оттенков лучше и в большем количестве отражают падающий на них свет. Поэтому это лучшее решение для затемнённых комнат с маленькими окнами или комнат, обращённых на север.
Выгодное решение для любого дизайна и цветовой гаммы интерьера. Белый сам по себе имеет огромное количество оттенков. У японцев есть такие цвета, как цвет яичной скорлупы или лепестков вишни. У народов севера вообще существуют 50 оттенков снега и у каждого своё название. Простор для творчества. Он отлично сочетается как с кремовыми оттенками, так и с яркими цветами играя роль нейтрального фона.
Если вы решитесь довериться в установке и выборе профессионалам, можете обращаться к нам за консультациями и сделать заказы по телефону Для заказа звоните: +7(495)128-2808.
Ремонт потолков и выбор покрытия, учитываю семимильные шаги современных технологий непростая вещь. Дизайнеры могут себе позволить практически неограниченный полёт фантазии.
Но если вы решились делать …Подробнее…
Во время ремонта перед многими встаёт вопрос – как сделать потолок. Во многих зданиях, как современных, так и советской постройки качество потолков оставляет желать лучшего. Самым простым и доступным …
Подробнее…
Натяжной потолок с орхидеей (17 фото): особенности и красивые сочетания
Каждому человеку хочется окружить себя приятными для глаз оттенками и заполнить пространство только любимыми вещами. То же самое и с ремонтом: любые акценты и особенности интерьерных решений могут многое рассказать о человеке.
Роль дизайнерских натяжных потолков в современном интерьере
Натяжные потолки с дизайном станут отличным и современным решением. Это не только практичное решение, но и возможность заявить о себе, выбрав цвет и изображение по своему вкусу. Например, в преддверии весны можно приютить настоящий букет цветов «под крышей» своего дома.
Такой вариант вряд ли можно было представить на рынке десять лет назад.
Ценители эстетики, а особенно женская половина, должны оценить абсолютную новинку – натяжные потолки с цветами, которые при правильном освещении становятся еще красивее. Гармоничный штрих для отдельной комнаты добавит особую «изюминку» в глазах любого гостя и будет радовать хозяйку каждый день.
Нанесение красок на пленки ПВХ активно используется на рынке. По статистике, на одном из ведущих мест в списке любимых цветов женщины выделяют орхидеи. С этим трудно не согласиться, ведь цветок отличается особой привлекательностью и изяществом.
Прежде чем сделать выбор в пользу натяжных потолков с набивным рисунком, необходимо рассмотреть некоторые особенности и преимущества этого способа отделки.
Особенности и преимущества дизайнерских натяжных потолков
Если человек следит за тенденциями, то ему важно знать, что натяжные конструкции сохраняют лидерство на рынке среди самых востребованных материалов.
Выбирая потолок с цветочным рисунком, стоит обратить внимание на размер комнаты.
Благодаря большому ассортименту натяжные потолки подходят практически для любого помещения, вне зависимости от стиля выбранного интерьера, а разнообразие цветовых изображений позволит подобрать свой дизайн и создать неповторимый вариант интерьера.
Фотопринты лучше смотрятся в просторных помещениях.
Натяжной материал практичный, прочный и эстетичный. Такой элемент декора поможет скрасить все недостатки потолочной поверхности.
Если добавить к натяжному потолку с цветами правильное освещение, то пространство заиграет новыми красками.
Выбирая окончательный вариант изображения, нужно постараться перенести его в масштаб вашей комнаты и продумать остальные детали интерьера. Вы также можете самостоятельно создать 3D-графический макет своей комнаты и заранее оценить внешний вид помещения.
Значение орхидей в дизайне интерьера
Орхидеи широко используются в дизайне интерьера.
Выбирая орхидею, человек выбирает красоту и изящество. Родом из Азии, этот цветок символизирует элегантность и роскошь, а мастера фэн-шуй приписывают ему абсолютную гармонию. Различные разновидности и цветовые вариации позволят подобрать изображение, подходящее к любому стилю помещения, и впишется практически в любую комнату. Особенно хорошо орхидеи найдут свое применение в просторном холле, спальне или детской комнате.
Оригинальные варианты декора
Яркие или нежные пастельные цветы гармонично впишутся в пространство дома, наполнив его ноткой нежной эстетики.
Такой натяжной потолок может стать главным акцентом комнаты, акцентируя взгляды на себе, или, наоборот, лаконичным дополнением дизайна.
Бледно-розовые стены, переходящие в белоснежный потолок с ярким цветком – мечта девочки-подростка.
Как происходит процесс натяжки потолка смотрите в видео ниже.
Комментарий успешно отправлен.
Рекомендуется к прочтению
Хладнокровно: Последние, кто видел их живыми
Дверная ручка повернулась и загремела. Дик сказал: «Хочешь конфет? У них здесь автомат с конфетами.
«Нет».
«Ты в порядке?»
«Я в порядке».
«Не гуляй всю ночь».
Дик уронил монетку в торговый автомат, потянул за рычаг и взял пакет с драже; жуя, он вернулся к машине и бездельничал там, наблюдая за усилиями молодого помощника по очистке ветрового стекла от канзасской пыли и слизи избитых насекомых. Дежурный, которого звали Джеймс Спор, чувствовал себя неловко. Глаза Дика, его угрюмое выражение лица и странное, продолжительное пребывание Перри в туалете беспокоили его. (На следующий день он сообщил своему работодателю: «Прошлой ночью у нас было несколько крутых клиентов», но он не думал ни тогда, ни долгое время связывать посетителей с трагедией в Холкомбе.)
Дик сказал: «Как-то медленно здесь».
— Конечно, — сказал Джеймс Спорт. — Ты единственный труп, остановившийся здесь за последние два часа.
Откуда ты?
«Канзас-Сити».
«Здесь охотиться?»
«Проходя мимо. По пути в Аризону. Нас там ждут рабочие места. Строительные работы. Вы не знаете, сколько километров отсюда до Тукумкари, штат Нью-Мексико?
«Не могу сказать, что знаю. Три доллара шесть центов. Он принял деньги Дика, раздал сдачу и сказал: «Простите, сэр? Я делаю работу. Установка бампера на грузовик».
Дик подождал, съел несколько мармеладок, нетерпеливо завел двигатель, подал звуковой сигнал. Возможно ли, что он недооценил характер Перри? Что Перри, из всех людей, страдал от внезапного приступа «кровавых пузырей»? Год назад, когда они впервые встретились, он считал Перри «хорошим парнем», хотя и немного «зацикленным на себе», «сентиментальным» и слишком «мечтателем». Он ему нравился, но не считал его особенно достойным культивирования, пока однажды Перри не описал убийство, рассказав, как просто «на всякий случай» он убил цветного человека в Лас-Вегасе — забил его до смерти велосипедом.
цепь. Этот анекдот повысил мнение Дика о Маленьком Перри; он стал чаще видеться с ним и, подобно Вилли-Джею, хотя и по разным причинам, постепенно решил, что Перри обладает необычными и ценными качествами. Несколько убийц или людей, которые хвастались убийством или своей готовностью его совершить, циркулировали в Лансинге, но Дик был убежден, что Перри был той редкостью, «прирожденным убийцей» — абсолютно вменяемым, но бессовестным и способным справиться, с или без него. мотив, самые хладнокровные смертельные удары. По теории Дика, такой дар можно было бы с пользой использовать под его наблюдением. Придя к такому заключению, он начал ухаживать за Перри, льстить ему — притворяться, например, что он верит во все эти закопанные сокровища и разделяет его тоску по пляжному отдыху и тоску по морскому порту, ни одна из которых не нравилась Дику, который хотел «регулярного жизнь», с собственным бизнесом, домом, лошадью, новой машиной и «кучей белокурых цыплят». Однако было важно, чтобы Перри не подозревал об этом — до тех пор, пока Перри своим даром не помог реализовать амбиции Дика.
Но, может быть, это Дик просчитался, его одурачили; если так — если выяснится, что Перри, в конце концов, всего лишь «обычный панк», — тогда «вечеринка» окончена, месяцы планирования потрачены впустую, ничего не остается, как развернуться и уйти. Этого не должно случиться; Дик вернулся на станцию.
Дверь в мужской туалет все еще была заперта. Он постучал по ней: «Ради всего святого, Перри!»
«Через минуту».
«В чем дело? Ты болен?”
Перри схватился за край умывальника и встал. Его ноги дрожали; боль в коленях заставила его вспотеть. Он вытер лицо бумажным полотенцем. Он открыл дверь и сказал: «О.К. Пойдем.”
Спальня Нэнси была самой маленькой, самой личной комнатой в доме — девичьей и такой же пенистой, как пачка балерины. Стены, потолок и все остальное, кроме бюро и письменного стола, были розовыми, синими или белыми. На бело-розовой кровати, заваленной голубыми подушками, доминировал большой розово-белый плюшевый мишка — приз тира, который Бобби выиграл на окружной ярмарке.
Пробковая доска объявлений, выкрашенная в розовый цвет, висела над туалетным столиком с белой кромкой; к нему были прикреплены сухие гардении, остатки какого-то древнего букета цветов, старые валентинки, газетные рецепты и снимки ее маленького племянника, Сьюзен Кидвелл и Бобби Раппа, запечатленные Бобби в дюжине действий — размахивании битой, ведении мяча. баскетбол, водить трактор, бродить в плавках по берегу озера Мак-Кинни (на что он не осмелился зайти, так как плавать так и не научился). И там были фотографии двоих вместе — Нэнси и Бобби. Из них ей больше всего нравился тот, на котором они сидели в пятнистом свете листвы среди мусора после пикника и смотрели друг на друга с выражениями, хотя и без улыбки, но казавшимися веселыми и полными восторга. Другие фотографии лошадей, кошек, умерших, но незабытых, вроде «бедных Сисьек», умерших не так давно и самым загадочным образом (она подозревала яд), загромождали ее стол.
Нэнси неизменно уходила на пенсию последней из семьи; как она однажды сообщила своей подруге и учительнице домоводства миссис Полли Стрингер, полночные часы были ее «временем быть эгоистичным и тщеславным».
Именно тогда она прошла ритуал красоты, ритуал очищения и нанесения крема, который субботним вечером включал мытье головы. Сегодня вечером, высушив и причесав волосы и завязав их в прозрачную бандану, она выложила одежду, в которой собиралась надеть в церковь на следующее утро: нейлоновые чулки, черные туфли-лодочки, красное бархатное платье — самое красивое ее платье, которое она сама сшила. Это было платье, в котором ее должны были похоронить.
Перед тем, как помолиться, она всегда записывала в дневник несколько событий («Лето здесь. Надеюсь, навсегда. Сью приехала, и мы поехали на Малышке к реке. Сью играла на флейте. Светлячки») и случайные вспышки ( «Я люблю его, люблю»). Это был пятилетний дневник; за четыре года его существования она ни разу не забыла сделать запись, несмотря на великолепие некоторых событий (свадьба Эвианны, рождение ее племянника) и драматизм других (её «первая настоящая ссора с Бобби» — страница буквально заплаканная) заставили ее узурпировать место, отведенное будущему.
Каждый год выявляются разные окрашенные чернила: 19№ 56 был зеленым, а в 1957 году — красной лентой, замененной в следующем году ярко-лиловой, и теперь, в 1959 году, она выбрала благородный синий цвет. Но, как и во всяком проявлении, она продолжала возиться со своим почерком, наклоняя его вправо или влево, делая его округлым или крутым, рыхлым или скупым, как будто спрашивая: «Это Нэнси? Или это? Или это? Кто я?» (Однажды миссис Риггс, ее учитель английского языка, вернула тему с нацарапанным комментарием: «Хорошо. Но почему написано тремя стилями письма?» На что Нэнси ответила: «Потому что я недостаточно взрослая, чтобы быть один человек с одним типом подписи».) Тем не менее, она продвинулась в последние месяцы, и почерком начинающейся зрелости она написала: «Джолин К. подошла, и я показал ей, как испечь вишневый пирог. Практикуется с Рокси. Бобби здесь, и мы смотрели телевизор. Выехали в 11:00».
«Вот оно, вот оно, должно быть оно, вот школа, вот гараж, теперь поворачиваем на юг».
Перри показалось, что Дик бормочет ликующую чепуху. Они съехали с шоссе, промчались через пустынный Холкомб и пересекли рельсы Санта-Фе. «Берег, это должен быть берег, теперь мы поворачиваем на запад — видишь деревья? Это все, это должно быть так». Фары осветили аллею китайских вязов; по нему снуют снопы растрепанного чертополоха. Дик погасил фары, сбавил скорость и остановился, пока его глаза не привыкли к освещенной луной ночи. Вскоре машина поползла вперед.
Холкомб находится в двенадцати милях к востоку от Горного часового пояса, обстоятельство, которое вызывает некоторое ворчание, ибо это означает, что в семь утра, а зимой в восемь или позже небо еще темное, а звезды, если они есть, , все еще сияют, как и тогда, когда двое сыновей Вика Ирсика приехали заниматься своими воскресными утренними делами. Но к девяти, когда мальчики закончили работу — во время которой они не заметили ничего плохого, — взошло солнце, подарив еще один день идеального сезона фазанов. Выйдя из дома и побежав по переулку, они помахали приближающейся машине, и девушка помахала им в ответ.
Она была одноклассницей Нэнси Клаттер, и ее тоже звали Нэнси — Нэнси Эвальт. Она была единственным ребенком мужчины, который вел машину, мистера Кларенса Юолта, фермера средних лет, занимавшегося выращиванием сахарной свеклы. Мистер Эвальт сам не был прихожанином, как и его жена, но каждое воскресенье он отвозил свою дочь на ферму Ривер-Вэлли, чтобы она могла сопровождать семью Клаттер на методистские службы в Гарден-Сити. Такая договоренность спасла его от «двух поездок в город туда и обратно». У него было обыкновение ждать, пока его дочь благополучно допустят в дом. Нэнси, аккуратная девушка с фигурой кинозвезды, лицом в очках и скромной походкой на цыпочках, пересекла лужайку и нажала кнопку звонка у входной двери. В доме было четыре входа, и когда после неоднократных стуков в этом не было ответа, она перешла к следующему — в кабинет мистера Клаттера. Здесь дверь была приоткрыта; она приоткрыла дверь — достаточно, чтобы удостовериться, что кабинет был наполнен лишь тенями, — но она не думала, что Клаттеры оценят ее «прямое вторжение».
Она позвонила, постучала и, наконец, обошла дом сзади. Гараж был там, и она отметила, что в нем были обе машины: два седана «Шевроле». Это означало, что они должен быть дома . Однако, наткнувшись на третью дверь, которая вела в «подсобку», и четвертую, дверь на кухню, она присоединилась к отцу, который сказал: «Может быть, они спят».
«Но это невозможно. Вы можете себе представить, что мистер Клаттер пропал без вести в церкви? Просто чтобы уснули ?»
«Тогда давайте. Мы поедем в учительскую. Сьюзан должна знать, что произошло.
Учительский корпус, стоящий напротив Холкомбской школы, представляет собой устаревшее здание, серое и острое. Его двадцать с лишним комнат разделены на льготные квартиры для тех преподавателей, которые не могут найти или позволить себе другое жилье. Тем не менее Сьюзен Кидвелл и ее матери удалось подсластить пилюлю и создать уютную атмосферу в своей квартире — трех комнатах на первом этаже. Невероятно маленькое помещение содержало — помимо вещей, на которых можно было сидеть — орган, фортепиано, сад цветущих горшков, а также, как правило, резвую маленькую собачку и большую сонливую кошку.
Сьюзен в это воскресное утро стояла у окна этой комнаты и смотрела на улицу. Это высокая томная барышня с бледным овальным лицом и красивыми бледно-серо-голубыми глазами; руки у нее необыкновенные — с длинными пальцами, гибкие, нервно изящные. Она была одета для церкви и ожидала, что через мгновение увидит «шевроле» Клаттеров, потому что тоже всегда посещала службы в сопровождении семьи Клаттеров. Вместо этого прибыли Эволты, чтобы рассказать свою необычную историю.
Но Сьюзан не знала объяснений, как и ее мать, которая сказала: «Если бы что-то изменилось в плане, я уверена, они бы позвонили. Сьюзен, почему бы тебе не позвонить домой? Они могли спать — я полагаю.
«Я так и сделала», — сказала Сьюзан в заявлении, сделанном позднее. «Я позвонила домой и позволила телефону зазвонить — по крайней мере, у меня было впечатление, что звонит , — о, минуту или больше. Никто не ответил, поэтому мистер Эвальт предложил нам пойти в дом и попытаться «разбудить их». Но когда мы добрались туда — я не хотел этого делать.
Войдите в дом. Я испугался, и не знаю почему, потому что мне никогда не приходило в голову — ну, что-то подобное просто не приходит. Но солнце было таким ярким, все казалось слишком ярким и тихим. А потом я увидел, что все машины были там, даже старый койот-фургон Кеньона. Мистер Эвальт был одет в рабочую одежду; сапоги у него были в грязи; он чувствовал, что не одет должным образом, чтобы пойти навестить Клаттеров. Тем более, что его никогда не было. Был в доме, я имею в виду. Наконец Нэнси сказала, что пойдет со мной. Мы подошли к кухонной двери, и она, разумеется, не была заперта; единственный человек, который когда-либо запирал там двери, была миссис Хелм — семья никогда этого не делала. Мы вошли, и я сразу увидел, что Клаттеры не завтракали; ни посуды, ничего на плите. Потом я заметил кое-что забавное: сумочку Нэнси. Он лежал на полу, как бы открытый. Мы прошли через столовую и остановились у подножия лестницы. Комната Нэнси находится наверху. Я позвал ее по имени и начал подниматься по лестнице, а Нэнси Юолт последовала за мной.
Звук наших шагов испугал меня больше всего на свете, они были такими громкими, а все остальное было таким тихим. Дверь Нэнси была открыта. Шторы не были задернуты, и комната была полна солнечного света. Я не помню крика. Нэнси Эвальт говорит, что я кричала и кричала. Я помню только плюшевого мишку Нэнси, уставившегося на меня. И Нэнси. И бег. . .
Тем временем мистер Эвальт решил, что, возможно, ему не следовало позволять девушкам входить в дом одним. Он выходил из машины, чтобы пойти за ними, когда услышал крики, но прежде чем он успел добраться до дома, девушки побежали к нему. Его дочь закричала: «Она мертва!» и бросилась в его объятия. «Это правда, папа! Нэнси мертва! “
Сьюзан повернулась к ней. «Нет, это не так. И не скажешь. Не смей. Это всего лишь кровь из носа. Они у нее постоянно, ужасные носовые кровотечения, вот и все».
«Слишком много крови. На стенах кровь. Ты действительно не смотрел.
«Я не мог понять ни голову, ни решку», — впоследствии свидетельствовал мистер Эвальт.
«Я подумал, может быть, ребенок пострадал. Мне казалось, что первым делом нужно вызвать скорую помощь. Мисс Кидвелл — Сьюзан — сказала мне, что на кухне есть телефон. Я нашел это именно там, где она сказала. Но трубка была снята с крючка, и когда я поднял трубку, я увидел, что линия перерезана».
Ларри Хендрикс, учитель английского языка, двадцати семи лет, жил на верхнем этаже Учительского дома. Он хотел писать, но его квартира не была идеальным логовом для будущего писателя. Она была меньше, чем у Кидвеллов, и к тому же он делил ее с женой, тремя активными детьми и постоянно работающим телевизором. («Это единственный способ, которым мы можем успокоить детей».) Хотя это еще не опубликовано, молодой Хендрикс, мужественный бывший моряк из Оклахомы, который курит трубку, имеет усы и копну неприрученных черных волос, по крайней мере, выглядит литературно — на самом деле, удивительно похоже на юношеские фотографии писателя, которым он больше всего восхищается, Эрнеста Хемингуэя. Чтобы дополнить зарплату своего учителя, он также водил школьный автобус.
«Иногда я преодолеваю шестьдесят миль в день», — сказал он знакомому. «Что не оставляет много времени для написания. Кроме воскресенья. Итак, то Воскресенье, 15 ноября, я сидел здесь, в квартире, и просматривал газеты. Большинство своих идей для рассказов я черпаю из газет — понимаете? Ну, телевизор был включен, и дети были вроде оживленные, но даже при этом я мог слышать голосов. Снизу. Внизу у миссис Кидвелл. Но я не думал, что это моя забота, так как я был здесь новеньким — приехал в Холкомб только тогда, когда начались занятия в школе. Но тут Ширли — она развешивала кое-какую одежду — моя жена Ширли вбежала и сказала: «Дорогой, тебе лучше спуститься вниз. Они все в истерике». Две девушки — они действительно были в истерике. Сьюзен так и не оправилась от этого. Никогда не будет, спросите меня. И бедная миссис Кидвелл. Ее здоровье не слишком хорошо; она нервная с самого начала. Она продолжала говорить — но только позже я понял, что она имела в виду — она продолжала говорить: «О, Бонни, Бонни, что случилось? Ты был так счастлив, ты сказал мне, что все кончено, ты сказал, что больше никогда не будешь болеть».
Слова в этом духе. Даже мистер Эвальт был взволнован настолько, насколько это вообще возможно. У него был звонок из офиса шерифа — шерифа Гарден-Сити, — и он говорил ему, что что-то не так.0099 радикально ошибся в доме Клаттеров». Шериф пообещал немедленно приехать, и мистер Эвальт согласился, что встретит его на шоссе. Ширли спустилась вниз, чтобы посидеть с женщинами, попытаться их успокоить — как будто кто-то мог. И я поехал с мистером Юолтом — поехал с ним на шоссе, чтобы дождаться шерифа Робинсона. По дороге он рассказал мне, что случилось. Когда он дошел до того, что обнаружил перерезанные провода, я тут же подумал: «А-а-а», и решил, что мне лучше держать ухо востро. Записывайте каждую деталь. На случай, если меня когда-нибудь вызовут для дачи показаний в суде.
«Шериф прибыл; было девять тридцать пять — я посмотрел на часы. Мистер Эвальт махнул ему рукой, чтобы он следовал за нашей машиной, и мы поехали к Клаттерам. Раньше я там никогда не был, видел только издалека.
Конечно, я знал эту семью. Кеньон учился у меня на втором курсе по английскому языку, и я поставил Нэнси в пьесе «Том Сойер». Но они были такими незаурядными, непритязательными детьми, что вы бы и не догадались, что они богаты или живут в таком большом доме, а деревья, лужайка — обо всем так заботятся и заботятся. Когда мы добрались туда и шериф услышал историю мистера Эволта, он связался со своим офисом и велел им прислать подкрепление и скорую помощь. Сказал: «Произошла какая-то авария». Потом мы пошли в дом, втроем. Прошла через кухню и увидела на полу дамскую сумочку и телефон с перерезанными проводами. У шерифа был набедренный пистолет, и когда мы начали подниматься по лестнице, направляясь в комнату Нэнси, я заметила, что он держит на нем руку, готовый рисовать.
«Ну, это было очень плохо. Эта замечательная девушка… Но вы бы никогда не узнали ее. Ей выстрелили в затылок из дробовика, находящегося примерно в двух дюймах от нее. Она лежала на боку, лицом к стене, а стена была залита кровью.
Покрывало было натянуто до плеч. Шериф Робинсон, он отдернул их, и мы увидели, что на ней был купальный халат, пижама, носки и тапочки — как будто, когда это случалось, она еще не ложилась спать. Ее руки были связаны за спиной, а лодыжки связаны веревкой, которую можно увидеть на венецианских жалюзи. Шериф спросил: «Это Нэнси Клаттер?» — он никогда раньше не видел ребенка. И я сказал: «Да. Да, это Нэнси».
«Мы вернулись в холл и осмотрелись. Все остальные двери были закрыты. Мы открыли одну, и это оказалась ванная комната. Что-то в этом казалось неправильным. Я решил, что это из-за стула — своего рода стула для столовой, который неуместно смотрелся в ванной. Следующая дверь — мы все согласились, что это должна быть комната Кеньона. Вокруг разбросано много мальчишеских вещей. И я узнал очки Кеньона — увидел их на книжной полке у кровати. Но кровать была пуста, хотя выглядела так, как будто на ней спали. Итак, мы прошли в конец коридора, к последней двери, и там, на ее кровати, мы нашли миссис Клаттер.
Она тоже была привязана. А иначе — руками перед собою, так что вид у нее был как бы молящийся, — и в одной руке держала, захват, носовой платок. Или это были салфетки? Веревка вокруг ее запястий спускалась к ее лодыжкам, которые были связаны вместе, а затем спускалась к изножью кровати, где она была привязана к изножью — очень сложная, искусная работа. Подумайте, сколько времени ушло на это! И она лежит там, напуганная до смерти. Ну, на ней были какие-то украшения, два кольца — это одна из многих причин, почему я всегда не принимал во внимание ограбление как мотив — и халат, и белая ночная рубашка, и белые носки. Ее рот был заклеен пластырем, но ей выстрелили в упор в голову сбоку, и взрыв — удар — разорвал ленту. Ее глаза были открыты. Широко открыто. Как будто она все еще смотрела на убийцу. Потому что ей, должно быть, приходилось наблюдать, как он это делал — целился из пистолета. Никто ничего не сказал. Мы были слишком ошеломлены. Я помню, как шериф огляделся вокруг, пытаясь найти разряженный патрон.